Женщина провела Лайама к сцене и, подхватив длинную юбку, проворно вскарабкалась наверх по какому-то подобию трапа. Лайам последовал за своей провожатой. Они остановились перед самой большой клеткой. Возле нее стояло ведро, в нем валялась окровавленная кроличья шкурка.

– Этого зверя я приберегу напоследок, – продолжала болтать женщина. – Начинать отсюда не стоит – тут гвоздь коллекции и огромная редкость. Но его следует накормить, и непременно свежим мясом – от несвежего этот красавец, представьте, воротит морду.

Она ловко отвернула край парусины и бросила тушку в клетку. Послышался шорох, затем хруст костей. Женщина радостно улыбнулась.

– Ну, а теперь, – произнесла она, снимая перчатку и протягивая руку, – мы можем познакомиться. Я – мадам Рунрат, хозяйка величайшего в Таралоне зверинца.

Лайам хотел было пожать протянутую ему руку, но потом заметил, что женщина держит ее ладонью вверх, и, спохватившись, вручил ей серебряную крону. Мадам Рунрат быстро попробовала монету на зуб и снова улыбнулась:

– Не обижайтесь, сэр. Ничего личного. Простая предосторожность.

– Ничего-ничего, я понимаю.

– Отлично! Тогда давайте спустимся вниз. На осмотр величайшего в Таралоне зверинца потребовалось не так уж много времени. Мадам Рунрат вела Лайама от клетки к клетке, сдергивая парусиновые накидки. Большинству из животных это не нравилось. Вниманию гостя были представлены три волка, медвежонок, умеющий удерживать на носу мячик, очень большая и очень сонная змея, горный козел с огромными закрученными рогами, четыре обезьянки в одинаковых, но разноцветных жилетках и три крупных ястреба. В общем, ничего особенного. Но Лайаму нравилась болтовня женщины. Как только мадам Рунрат поняла, что посетитель кое в чем разбирается, она перестала угощать его досужими байками и заговорила доверительным тоном.

– Обезьянкам тут скверно, – пожаловалась она, – очень уж холодно. Их привезли из жарких краев, так что зимой они выглядят скучно. Зато летом… о, летом они неумолчно трещат и носятся по клетке, как хвостатые демоны… я даже обучила их разным забавным штукам. Но сейчас от них нечего ожидать.

Они подошли к жердочке, где восседали хищные птицы с колпачками на головах. Неподалеку стояла клеточка с воробьями.

– Я полагаю, сударь, что вы имеете представление о ястребиной охоте? Обычно для развлечения публики я выпускаю в зал воробья, потом ястреба. Это зрелище весьма впечатляет простых горожан, но… сейчас тут темно, и…

– Мне случалось охотиться с ястребами, – вежливо произнес Лайам. – Я думаю, вам не стоит изводить на меня воробья.

Мадам Рунрат вздохнула с явственным облегчением:

– Воробьи нынче дороги.

В конце концов они добрались до клетки, стоявшей на сцене, и хозяйка бросила на нее неуверенный взгляд.

– Вы так много знаете о животных, образованный господин, что наш гвоздь программы, скорее всего, не очень-то вас впечатлит. – Она сдернула покрывало. – Это всего лишь лев.

В Таралоне львы не водились, но Лайам в своих странствиях повидал достаточное количество этих животных, чтобы определить, что мадам Рунрат владеет прекраснейшим экземпляром, – о чем он и не преминул сообщить хозяйке зверинца.

– Я хорошо о нем забочусь! – с гордостью сообщила мадам Рунрат. Лев тем временем величаво рыскал по клетке, хлеща хвостом и толкая лапой железные прутья. – Большая клетка, много свежего мяса. Это – самый лучший лев в Таралоне. Он даже лучше того, что содержится в столичном зверинце. Если бы мне только удалось заполучить еще какого-нибудь интересного зверя, я могла бы покинуть пределы Южного Тира и отправиться в более северные края.

– Какой породы?

– Простите?

– Я хочу спросить, какое именно животное вы хотели бы приобрести?

Мадам Рунрат пожала плечами, словно считала подобное дело несбыточным.

– Ну, единорога или там саламандру – хотя, наверно, ее придется постоянно держать в жарком пламени, а это опасно, да и не напасешься дров. Нет, саламандру не нужно. Не нужно и мантикор с их чудовищным видом. Мне сгодились бы вирмы или какой-нибудь сфинкс. Я слыхала о зверинце, в котором имелся демон, но однажды он вырвался и сожрал всех окружающих. Еще говорят, будто на дальнем юге водятся животные величиной с дом. У них носы, как хвосты, и они умеют ими выделывать разные штуки. Вот одного из таких неплохо было бы заполучить.

– Слоны, – сказал Лайам. – Они называются слонами.

От удивления глаза женщины округлились.

– Вы их видали?

Но Лайам пропустил вопрос мимо ушей. Он смотрел на льва, который все рыскал по клетке и начинал легонько порыкивать.

– В храме Беллоны держат грифона.

– Грифон! – вздохнула мадам Рунрат. – Чего бы я только не отдала за грифона! Посетители бы валом валили!

Мысль о грифоне напомнила Лайаму о его собственных делах, и он отвернулся от клетки.

– Благодарю вас, мадам. Это зрелище действительно стоило кроны.

Хозяйка зверинца проводила посетителя до дверей, бормоча слова благодарности и извиняясь за скудное освещение. Она попросила важного господина порекомендовать свой зверинец друзьям.

– Только не тем, сударь, какие знают о разных животных столько же, сколько и вы, а не слишком образованным людям. Таким, что и носа никогда не высовывали за городскую черту. Ручаюсь, они получат огромное удовольствие. И посоветуйте навестить меня вашим слугам! Уж слуги-то точно будут в совершенном восторге!

Что ж, у него и впрямь имелся слуга, являвшийся также и чем-то вроде близкого друга. Не слишком образованный и вряд ли когда-либо покидавший окрестности Саузварка. Лайам улыбнулся и сказал, что непременно сделает то, о чем его просит хозяйка.

6

Угрюмый подросток по-прежнему топтался у выхода. Лайам молча прошел мимо него и зашагал по улице. Некоторое время его сопровождал мускусный запах животных, слабеющий с каждым порывом встречного ветра. Удалившись от театра на приличное расстояние, Лайам сосредоточился и вытолкнул за пределы сознания мысль.

“Ну что, милый друг? Не хочешь ли посетить величайший в Таралоне зверинец?”

“У меня нет кроны, чтобы заплатить за вход”, – почти мгновенно отреагировал Фануил.

“Возможно, тебя впустят бесплатно, чтобы потом предоставить лучшую клетку”, – усмехнулся Лайам.

Фануил не ответил.

Лайам шел медленно: для того, что он задумал, время было недостаточно поздним. Посещение зверинца, несмотря на то, что оно навеяло неприятное воспоминание о плененном грифоне, ему понравилось. Мадам Рунрат явно любила своих питомцев и старалась обеспечить им хорошую жизнь, если только жизнь в клетке можно назвать хорошей. Интересно, как она с этим справляется? Если посетителей всегда так немного, ей очень непросто прокормить этакую ораву. Помещение, которое арендовала мадам, также наводило на размышления. Из него на зимний сезон выселили театр, чтобы избежать больших скоплений народа, и тут же вселили туда зверинец, способный привлекать немалое количество горожан. Кессиас весьма своеобразно выполнял распоряжения герцога.

Кварталы города были безлюдны; в большинстве домов, мимо которых проходил Лайам, свет погас, а уличные факелы почти догорели. Лайам пожалел, что не позаимствовал у мадам Рунрат хотя бы самый заржавленный из ее фонарей.

“Посмотри вверх”.

Лайам мгновенно взглянул на небо, разыскивая там Фануила.

– Ты где?

“Смотри южнее”.

Лайам продолжал безуспешно разглядывать усыпанный звездами небосклон, пока в глаза ему не бросилось нечто вроде пылающей кляксы. Клякса двигалась, влача за собой лохматый сияющий хвост.

– Комета!

Комета словно бы разгоралась: небо вокруг нее из черного становилось бархатно-синим. Душу Лайама объял благоговейный восторг; теперь он понял, почему Кессиас был так взволнован. Лайаму довелось в своей жизни повидать немало крупных и ярких звезд, но ни одна из них не могла соперничать с этой.

– Даже если эта красавица – не божественный знак, все равно она порождена небесами, – сказал он сам себе, затем с сожалением оторвал взгляд от знамения и двинулся дальше. Сияние кометы отзывалось в улицах мрачноватым мерцанием, оно делало черное серым, а белое заставляло сверкать. Лайам поймал себя на том, что, то и дело озирается по сторонам. Дверные проемы, переулки и арки, ранее укрывавшиеся во тьме, внезапно заполнились неясными угрожающими тенями.